Славянские мотивы воды и огня в историческом фэнтези Марии Семеновой.
Slavic motives of water and fire in Maria Semenova’s historical fantasy.
Т. А. Бердникова, О. И. Петрова
T. A. Berdnikova, O. I. Petrova
В статье исследуются отражения славянских мотивов воды и огня в художественных произведениях Марии Семеновой. Предметом нашего исследования является первая часть из серии романов «Волкодав», роман «Валькирия» и повесть «Лебеди улетают». Мотив огня и воды является базовым для многих культур. Автор произведения вводит славянские мотивы не схематически, а переосмысляя, делая мотивы огня и воды элементами повествования.
In article reflections of Slavics motives of water and fire in works of art of Maria Semenova are investigated. Subject of our research is the first part from a series of novels «Wolfhound», the novel «Valkyrie» and the story «Swans Depart». The motive of fire and water is basic for many cultures. The author of work enters Slavic motives not schematically, doing motives of fire and water by narration elements.
Ключевые слова и фразы: язычество, славяне, славянские мотивы, вода, огонь,обряд,обычай.
Key words and phrases: paganism, Slavs, Slavic motives, water, fire, ceremony, custom.
Древние славяне одухотворяли и олицетворяли всю природу — землю, воду, огонь, почитали растения и животных, и на этой основе формировались их верования, свойственные всем народам в определенные периоды их развития. Историческое фэнтези — разновидность фэнтези, характеризующаяся наличием элементов исторического романа. Также исследователи выделяют так называемое «славянское фэнтези», которое берет своё начало от романа Марии Семёновой «Волкодав», где велика доля исторического элемента. Мария Васильевна Семенова, писательница из Санкт-Петербурга, в своих произведениях показывает читателям «идеальную» жизнь, основой которой являются славянские, финно-угорские, скандинавские и балтийские верования, традиции и обычаи.
В лингвистическом понимании, мотив — носитель семантического субстрата повествовательной событийности. Исследователь И.В. Силантьев, определяя природу мотива, пишет: «Природа мотива предикативна. Идея предиката заложена в самом значении термина «мотив», происходящего от латинского moveo (двигаю): как предикат, развертывая сообщение, «продвигает» речь в целом, так и мотив «продвигает» повествование, развертывая перспективу его событийного развития». Признак мотива — его обязательная повторяемость в других текстах.
Огонь и вода — две враждебные друг другу, две непримиримые, хотя и иногда помогающие одна другой стихии. По народному представлению, огонь наделен необычайной силой-мощью, но вода сильнее огня.
Эти две стихии дуальны. Если живая, проточная или дождевая вода несет жизнь и является светлым символом, то стоячая, мутная вода несет в себе угрозу. Недаром воображение язычника населяет омуты и болота разными злыми духами. Точно так и огонь огню рознь: «божий огонь» (пожар от грозы) нельзя гасить. Он ниспосылается на землю, карая нераскаянных грешников. Домашний же очаг был первым жертвенником славянина-язычника, а выселяясь с дедовского гнезда, молодые члены рода непременно брали с собой к своему новому очагу горящие уголья со старого [3;2007; 48].
Двойственная природа воды и огня отражена в названиях водного пространства и огня. В текстах исследуемых произведений преобладают следующие номинации:
— воды: река, река-мать, праматерь-река, вода, озеро, глаз лесной, глаз мертвый;
— огня: огонь, беспощадный огонь, жестокий огонь, злой красный петух, очаг, святой огонь.
В произведениях «Волкодав», «Валькирия» и «Лебеди улетают» мотивы воды и огня встречаются неоднократно. Нами было выделено 4 случая отражения славянского мотива воды (9 примеров) и 3 случая отражения мотива огня (8 примеров), в которых символическая роль воды и огня выполняет следующие функции:
1) Функция очищения.
Купание молодых перед свадьбой свойственно всем индоевропейским народам дохристианской эпохи. Священным, очистительным значением воды и ее обширным и разнообразным употреблением на свадьбах объясняется то обстоятельство, что древние бракосочетания совершались в некоторых своих существенных моментах вблизи рек. Также широко распространено было следующее действие: жених с невестой клянутся над колодцем в своей будущей верности друг другу [2;1997;49].
В несколько преобразованном виде мы обнаруживаем обряд очищения водой в повести «Лебеди улетают». Бабушка Доброгнева дает совет Добрыне и Найдене, которые хотели пожениться без согласия старшего брата Найдены: «…Вы, детки, теперь на реку сходили бы…поклонитесь ей, пускай она знает. …Неужто не поможет река-мать тому, чью клятву слыхала?».
2) Функция судилища.
Некоторые судебные обычаи славян исходят из убеждения, что огонь и влага — мудрые судьи человека. На «Божьем суде» раскаленное железо или кипящая вода устанавливали правоту или виновность подсудимых. «Правда в воде не тонет и в огне не горит», — говорит русская пословица. Правда сама есть огонь палящий и неиссякаемый родник подлинной жизни.
Испытание водой и огнем мы видим в произведениях «Валькирия, или Тот, кого я всегда жду» и «Волкодав».
Испытание водой:
«Воде не зря поклоняются, у нее священная сила. Как испытывают водой? Окунают обоих, ответчика и истца, и следят, кто первый смутится, кого уязвит справедливость, завещанная воде» («Валькирия»).
«Можно связать колдунью и бросить ее в воду, ибо мы веруем в справедливость воды. Если она поплывет, значит, виновна: вода не станет отвергать доброго человека» («Волкодав»).
Испытание огнем:
«…Сейчас разведут беспощадный огонь перед хлевом, где лежит больная корова. Добела раскалят кованый гвоздь и дадут нести его кругом двора. Или прикажут войти к корове и выйти, хватит и этого. Голая ладонь сперва зашипит, потом почернеет и распадется, выглянут кости, и сердце начнет останавливаться от боли… на третий день станут смотреть ожоги…» («Валькирия»)
«Все знали, как поступают в том случае, если двое одинаково крепко уперлись во взаимной обиде, так, что уж и не разберешь, кому истцом быть, кому отвечать! Выносят железо и раскаляют его в жестоком огне, а потом дают обоим нести его в руках. И через день-другой смотрят ожоги: у кого как зарастает. И говорят люди, будто ни разу еще не выходил чистым виновный — злая кривда не позволяет его язвам исцелиться быстрей…» («Лебеди улетают»).
3) Функция покровительства.
Древние славяне верили в покровительство воды и огня, и приносили им жертвы, бросая, например, хлеб или жертвенных животных. Когда у Славян проводился какой-нибудь обряд или праздник, например «Купала», непременно зажигался костер., через который прыгали, взявшись за руки, панри и девушки.
В Нижегородской губернии для отвращения заразы крестьяне загоняли весь скот на один двор, запирали ворота и караулили до утра, а с рассветом разбирали коров; при этом лишняя, неизвестно кому принадлежащая корова принималась за Коровью Смерть, ее взваливали на поленницу и сжигали живьем.
Покровительство огня:
«Ярун, помню, загодя со мною советовался, что станем делать, если Коровья Смерть встанет перед воротами и заревет пустой костяной глоткой, желая войти…Этой ночью Коровью Смерть будут гнать из деревни. Мне не надо было объяснять, что там происходило. Почти то же самое делалось по весне и у нас, только к нам Коровья Смерть до сих пор не заглядывала, мы опахивали свое место тихо и тайно, готовя, буде появится, страшной гостье неодолимую стену — очерченный круг. Перед опахиванием нужно согнать всех коров в один двор и не спускать глаз, а потом, пересчитывая, разобрать своих. Ничейная, дико косящаяся, и есть Смерть, ее сообща валят в костер, а пепел выбрасывают подальше… » («Валькирия»);
«Хотел уже Добрыня гостей созывать на свадебный пир. Поднять над святым огнем чашу, сдобренную по обычаю чесноком, назваь долгожданною женой…» («Лебеди улетают»);
«- Бабушка любимая, государыня Доброгнева Гостятична! Челом бью — возьмешь ли в дом жену мою водимую, Найдену Некрасовну?
Вылетело слово, его и стены избяные слыхали, и печка, и огонь в печи. И как хочешь теперь, а решенного не перерешишь: они слову ручатели, они сами Правдой стоят и другим душой кривить не велели!» («Лебеди улетают»);
«Два вождя, Третьяк и наш воевода, скатили с горушки солнечное колесо. Скатили отменно, не оступились, не уронили. Пылающим свергли в воду с обрыва, на благоденствие и достаток деревне. Тогда под завитыми березами начали возгораться костры, и парни с девчатами принялись об руку прыгать сквозь пламя: Огонь Сварожич, младшенький брат Перуна и Солнца, гадал им о любви» («Валькирия»).
Кормление воды представлено в следующих примерах:
«…Достал из-за пазухи целый, еще теплый хлебушко, наклонился и опустил его в трещину, жадно отверзшуюся у самых его ног… Толкнул приношение под лед» («Лебеди улетают»);
«Порывшись в мешке, он вытащил лепешку, размахнулся и забросил ее далеко в воду. В роду Серого Пса не было принято обижать Светынь, праматерь-реку, оставляя ее без приношения. И уж в особенности когда затевалось что-нибудь важное» («Волкодав»);
«…и тогда он размахнулся и забросил оставшийся кусок чуть не на середину озера, отдаривая за ласку…Жившие в озере приняли подношение и пообещали не пугать Ниилит» («Волкодав»);
«Купальская ночь всегда короче других, потому что на утро Даждьбог правит свальбу с девой Зарей и не может уснуть, думая о любимой. Говорят, что на юге, там, где стоят сильные города и живет много народу, Даждьбогу каждый год дарят красную девушку — топят в реке. Люди думают, что так верней сбудется небесная свадьба, обильней удастся зрелое лето. А мы, северные словене, в обычные годы делали так: избирали самую милую, одевали в праздничные одежды, давали в белые руки миску блинов и ковшичек меда, и девка с поклонами входила в воду по грудь, протягивала угощение солнешку, негопасимо светящему из-под кромки лесов…» («Валькирия»).
4) Функция предостережения.
Вместе с тем огонь осмысляется как опасная стихия, которая способна уничтожить все, а водное пространство осмысляется как среда обитания нечистой силы. Символическое значение воды и широкая сфера ее обрядового использования связана, с одной стороны, с ее природными свойствами (прозрачностью, свежестью, быстрым течением, способностью очищать), а с другой — с представлениями о ней как о «чужом» пространстве и входе в потусторонний мир. Популярные у всех славян верования о том, что в воде обитают черти, водяные и другие вредоносные духи, раскрывают негативную семантику водной стихии, осмысляемой как опасная для человека среда. Это мы можем увидеть в поговорках: «Где вода, там и беда», «От воды жди беды», «Черт огня боится, а в воде селится». Примеры такого осмысления водного пространства мы обнаруживаем во всех трех рассматриваемых произведениях.
«Когда-нибудь озеро совсем заростет, покроется зыбучим ковром. Задохнутся донные студенцы, заведутся слепые черные рыбы, а нынешний добрый Водяной Дед озлится во мраке и сбежит, уступит бывшее озеро косматому Болотному Чуду. И вместо глаза лесного, доверчиво устремленного в небо, станет на этом месте глаз мертвый …» («Валькирия»).
«…и тогда он размахнулся и забросил оставшийся кусок чуть не на середину озера, отдаривая за ласку…Жившие в озере приняли подношение и пообещали не пугать Ниилит» («Волкодав»).
«Это на его, на кожемякин двор залетел гость незваный — злой красный петух!Никому не доведись увидеть, как горит его дом. Это страшней страшного, когда горит дом. Все пожрет ненасытный огонь: и самые стены, и лавки по стенам, и полати, и крышу, и траву, что на той крыше растет. …И еще тому добро, кто не видел, как прыгает в это пламя живой человек и исчезает в нем, в багровой круговерти, и сам становится языком огня…» («Лебеди улетают»).
В результате анализа отражений славянских мотивов воды и огня в текстах Марии Семеновой на примере перечисленных произведений мы приходим к выводу, что включение славянских мотивов воды и огня в канву произведений производится не дословно механически, а переосмысленно, художественно переработанно. Подобное преобразование материала славянской мифологии не только диктует развитие сюжета, но и способствует повышению интереса читателя к культуре древних славян.
Литература
1. Г.С. Белякова. Славянская мифология. — М.: Просвещение, 1995. —239 с: ил;
2. Б.А. Рыбаков. Язычество древних славян. — Переизд. М.: Русское слово, 1997. — 824ст;
3. А.Коринфский. Народная Русь. — М.:Белый город, 2007. — 592 с.
Бердникова Татьяна Александровна — кандидат филологических наук, доцент кафедры общего языкознания и риторики Северо-Восточного федерального университета имени М.К. Аммосова, г. Якутск.
Петрова Ольга Ивановна — студентка пятого курса отделения русского языка и литературы с дополнительной специализацией «теория и история художественной культуры» филологического факультета Северо-Восточного федерального университета имени М.К. Аммосова, г.Якутск.