ДЕРИВАЦИОННЫЕ МЕХАНИЗМЫ ФОРМИРОВАНИЯ ЭСТЕТИЧЕСКИХ СМЫСЛОВ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ЭССЕ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ)
DERIVATIONAL MECHANISMS OF AESTHETIC SENSES FORMATION IN A LITERARY TEXT
(A CASE STUDY OF ESSAYS BY MARINA TSVETAYEVA)
Т. А. Сидорова
T. A. Sidorova
Цель исследования заключается в выявлении и описании языковых и когнитивных механизмов формирования эстетических смыслов, в частности деривационных, что, на наш взгляд, является важным для развития общей теории текста. В процессе анализа выявляются факторы, обусловливающие появление в тексте деривационных смыслов, определяются механизмы их формирования, уточняются понятия «деривационный смысл» и «эстетический смысл», доказывается участие деривационных смыслов в моделировании когнитивного пространства художественного текста.
The purpose of the research is to bring to light and describe the language and cognitive mechanisms of aesthetic senses’ formation, the derivational ones in particular, which, in our opinion, is of importance for developing the general text theory. The analysis show some factors which condition the appearance of derivational senses in a text, mechanisms of their formation are determined, notions of “derivational sense” and “aesthetic sense” are specified, participation of derivational senses in modeling of a literary text cognitive space is proved.
Ключевые слова: деривационные смыслы, когнитивное пространство текста, деривационные средства, эстетическая функция, языковой механизм, когнитивный механизм.
Key words: derivational senses, text cognitive space, derivational means, aesthetic function, language mechanism, cognitive mechanism.
Актуальность исследования обуславливается современными тенденциями в развитии лингвистической науки, направленными на изучение когнитивных и прагматических аспектов текстовой деятельности.
В статье осуществляется анализ единиц словообразования с позиции концептуализации ими знаний и представлений о мире.
Объектом исследования являются деривационные средства, используемые М.Цветаевой в эссе.
Предмет исследования – деривационные смыслы, актуализируемые автором различными словообразовательными средствами.
Материал исследования — эссе М. Цветаевой «Живое о живом».
Текстовые смыслы возникают и формируются на базе значений языковых средств. Поскольку языковое пространство текста состоит из разноуровневых языковых средств, различают лексические, фонетические, деривационные, грамматические текстовые смыслы.
«Смысловая зависимость компонентов текста друг от друга обуславливает и взаимозависимость деривационных и лексических смыслов». [2, 2007: 263]. Деривационные смыслы, которые появляются в тексте наряду с другими текстовыми смыслами, формируются за счет языкового варьирования, которое наблюдается на словообразовательном уровне. «Вариативность является онтологическим свойством языка и позволяет описать однотипные прототипические ситуации, связанные с теми или мотивами, идеями, различными языковыми средствами, в том числе и деривационными» [там же].
В тексте произведения автор проявляет особую творческую активность. Создавая свой текст, он выбирает именно такие языковые средства (лексические, морфологические, синтаксические, словообразовательные), которые соответствовали бы целям, задачам, стилистическим особенностям текста. К тому же весь текст, созданный автором, направлен, прежде всего, на читателя, которого автор заставляет рефлексировать, размышлять, искать особые смыслы. Выбор языковых средств детерминируется лингвистическим сознанием автора и его мировидением.
Выбирая для своего текста особые словообразовательные средства, автор создает дополнительные фразовые и общетекстовые смыслы, способные уточнять, усиливать, расширять и трансформировать основные текстовые смыслы. Именно деривационные смыслы делают высказывания многослойными, нелинейными, дополняющими и расширяющими авторские интенции. Под деривационными смыслами понимаются смыслы, возникающие в процессе функционирования деривационных средств в тексте как результат взаимодействия со средой. При этом среда – это не только лингвистический контекст, но и социокультурный, когнитивный, психологический. Именно контекст детерминирует переосмысление морфем в структуре слова и позволяет объективировать структуры знаний, стоящие за единицами словообразования, в том числе и морфемной синтагмой.
Поскольку смысл – это функциональное значение, деривационный смысл зашифровывается автором, поэтому читатель декодирует его становление, а не просто фиксирует смысл-результат. На наш взгляд, словообразовательные средства способны актуализировать в сознании читателя различные когнитивные структуры: пресуппозиции, пропозиции, ситуации, компоненты ситуации, образы и т.п.
Деривационные смыслы в тексте выполняют эстетически значимые функции и участвуют в формировании когнитивного пространства текста. По нашим наблюдениям, именно деривационные смыслы становятся наиболее значимыми для когнитивного пространства текста как несущие глубинную информацию. При этом узуальные языковые значения отодвигаются на второй план.
В нашем исследовании выделяются следующие виды текстовых деривационных смыслов:
— внутрисловные деривационные смыслы (возникают как результат актуализации концептуальной сущности какой-либо морфемы в пределах структуры слова);
— мотивационные деривационные смыслы (реализуются словесными группами, объединенными на основе единого мотивационного кода);
-синтагматические деривационные смыслы (объективируются деривационными рядами синтагматически связанных слов);
— окказиональные деривационные смыслы (актуализируются авторскими новообразованиями);
— модально-оценочные деривационные смыслы (формируются модальными и оценочными установками, стоящими за словом).
При этом каждый из типов деривационных смыслов актуализируется особыми приемами.
Деривационные смыслы подвижны и взаимодействуют друг с другом, с другими текстовыми смыслами, поэтому они могут изменяться, уточняться, трансформироваться, при этом формируя единое когнитивное пространство текста.
В прозаических произведениях Марины Цветаевой люди оживают, предстают перед читателем такими, как их видела она – сказочными и реальными одновременно.
В эссе «Живое о живом» М. Цветаева говорит о самом дорогом ее сердцу друге, старшем наставнике и родной душе – Максимилиане Волошине. В названии эссе отражается именно то «живое, живьё», что ценит М. Цветаева. Для нее важно показать и передать все, что чувствовала и ощущала она при первом знакомстве и в последующее время. И, чтобы читатель смог ощутить и понять, каков же был Макс Волошин на самом деле, М. Цветаева использует особые деривационные средства для формирования эстетически значимых смыслов.
Одним их деривационных механизмов формирования эстетических смыслов является префиксация и депрефиксация. Например, в сочетании «житая сказка» депрефиксация актуализирует дополнительный смысл. Узуальная словоформа «прожитая» (от глагола «прожить») имеет значение ʿпросуществовать какое-либо время, пробыть живым; провести какое-либо время, живя определенным образомʾ [1, 1986: 529] . Префикс ПРО- имеет значение ʿзаконченностиʾ. Для М.Цветаевой важно передать другой смысл, и она использует словоформу «житая» в значении ʿжить вместе (в одно время), пройти определенные препятствия плечом к плечуʾ, и главное, в значении ʿнеоконченностиʾ, ʿпроцессностиʾ. В контексте абзаца М.Цветаева приводит французское сочетание «vie ve`cue», что буквально переводится как «житая жизнь». В русском языке нет слова «житая», существуют только производные «прожитая», «пережитая», но в значении уже прошедшего, безвозвратного. Словоформа «житая» включает в себя все чувства, мысли, ощущения, которые рождались во время общения с Максом Волошиным, все воспоминания, которые ей дороги. Путём депрефиксации актуализируется сема ʿнезаконченностиʾ, ассоциативно маркирующая представление о незабвенности, что объективирует концепт ПАМЯТИ. Главный эстетический смысл, стоящий за сочетанием «житая сказка» и возникающий в сознании читателя, это установка на необычность, загадочность и вечность воспоминаний, связанных с М.Волошиным. Смысл выполняет модально-оценочную функцию и актуализирует концептуальную доминанту эстетической системы М.Цветаевой — беспредельность, неоконченность.
В высказывании «Важнее и неисследимее жизни с людьми жизнь человека без людей – с миром, с собой, с Богом, жизнь внутри» [3] автор использует окказиональную грамматическую форму «неисследимее». Эта словоформа образуется от глагола «исследовать» в значении ʿизучить что-то, кого-то; изучениеʾ [1, 1986: 221]. Благодаря окказиональной форме актуализируются семы ʿпроцессуальностиʾ и ʿсравнительностиʾ. С помощью префикса НЕ- актуализируется значение ʿотрицанияʾ возможности исследования, изучения «жизни человека без людей – с миром, с Богом, жизнь внутри». Маркируются пропозиции: 1). Жизнь человека с людьми очень трудно исследовать, изучать. 2). Жизнь человека без людей (жизнь внутри) исследовать ещё сложнее. М.Цветаева подчёркивает значимость внутреннего мира человека, его души, и невозможность постижения этого мира, так как нет свидетельств о ней, и только в творчестве можно обнаружить крупинки её, но не воссоздать полностью. Актуализируется пресуппозиция: духовная жизнь человека – тайна. Эта структура знания объективирует одну из авторских идей. Деривационный смысл здесь реализует модальную и поэтическую функции.
Окказиональная префиксация используется и в производном «вцеловывать»: «Приходилось всю науку дружбы вбивать – вцеловывать ему сызнова» (говорит о собаке Лапко) [3]. Окказиональное образование «вцеловывать» в контексте высказывания функционирует как противоположное словоформе «вбивать». Производное «вбивать» актуализирует значение ʿзаставить усвоить, убедитьʾ [1, 1986: 60-61]. Концептуализируется представление о возможном насилии. Производное «вцеловывать» актуализирует значение глагола «целовать» — ʿприкасаться губами к кому-н. в знак любви, т.е. относиться нежно, с любовьюʾ [там же: 758]. Здесь с помощью префикса В- образуется новый смысл – ʿзаставлять усвоить по-хорошему, с любовью и нежностью, баловать и т.д.ʾ, ʿпроявлять знаки дружбы и любвиʾ. В контексте всего предложения появляется своеобразная авторская оппозиция «вбивать – вцеловывать», осмысливаемая как ментальная формула «метод кнута и пряника». Деривационный смысл здесь выполняет образную и денотативную функции. Объективируется концептуальная доминанта противоречивости, характерная для художественного мира М.Цветаевой.
Механизмом актуализации деривационных смыслов являются и суффиксы. Например, в сочетании «широкая, всё ширеющая улыбка» М.Цветаева использует окказиональную грамматическую форму, образованную от окказионального глагола «ширеть». В данном контексте сочетание «широкая улыбка» реализует переносное значение — ʿоткрытая, занимающая большую часть лицаʾ [там же: 778]. Окказиональный глагол «ширеть» реализует значение ʿстановиться ширеʾ, ʿпродолжать расширятьсяʾ. Суффикс – ЮЩ – привносит в слово сему ʿпродолжительностиʾ, то есть показывает нам героя в процессе действия – «продолжает улыбаться все шире». Можно предположить, что автор этим окказионализмом передает свое отношение к герою, свою любовь, нежность и память о нем, т.е. реализуется модально-оценочная функция смысла. При этом актуализируется и этнокультурный смысл. Известно, что умение улыбаться характеризует человеческую сущность. Ребёнок начинает улыбаться на 40 день после рождения, именно тогда он и становится человеком (народное сознание). «Ширеющая улыбка» соотносится по семантике и с сочетанием «широта души». Маркируется и такой признак, как «живая» улыбка (подчёркивается причастной формой).
Наряду с грамматическими окказионализмами М.Цветаева широко использует суффиксальные образования для актуализации авторских деривационных смыслов. Так, при описании внешности героя автор использует сочетание «в виде чудного котового живота». Суффикс –ОВ- в производном «котовый» реализует узуальное значение ʿпринадлежности кому-либоʾ. В тексте появляется смысл, связанный с восприятием образа кота. Данный образ реализует представления о чём-то домашнем, теплом, уютном, необыкновенно дорогом для автора. Это способ формирования модуса автора (его отношения к персонажу).
М.Цветаева в качестве языкового механизма актуализации деривационных смыслов использует замену узуальной морфемы в слове. Так, для оживления внутренней формы вместо узуального производного «железяка» (просторечное) автор использует окказиональное слово «железина»: «Макс мешал огонь огромной железиной, которая называется кочергой» [3]. М.Цветаева использует суффикс -ИН-, подчеркивая при этом важность материала (из чего сделан предмет), важность размера (большая кочерга). Актуализируются признаки предмета (кочерги): массивная, большая, тяжёлая, сделана из металла. В русском языковом сознании всё металлическое воспринимается как железное (прототип). Все эти признаки коррелируют и с огромностью самого героя эссе, подчёркивается необычность и сказочность его силы.
Не только служебные, но и корневые морфемы становятся механизмом актуализации деривационных смыслов. Так, окказиональное слово «волосоворот» образовано по типу производного «водоворот». Окказионализм используется при описании внешности героя и связан по смыслу с сочетанием «теменной водоворот», т.е. волосы образуют что-то похожее, ассоциирующееся с водоворотом. Таким образом, возникает ассоциат, связанный с этим понятием. Этим окказионализмом, по-нашему мнению, М.Цветаева выражает то, что Макс, как истинный писатель, вбирает в себя всё, что происходит вокруг, впитывает, втягивает в себя, словно водоворот. Словоформа «волосоворот» непосредственно связана с концептом ГОЛОВА. «Голова ведь у поэта главное!» — говорил сам М.Волошин М.Цветаевой. И, возможно, окказиональное производное так или иначе подчеркивает его слова. Маркируется постоянная интеллектуальная деятельность, такая бурная, что волосы формируют волосоворот. В народном сознании волосы символизируют силу (мифологическое сознание). Актуализируется также понятие «круг» (символика вечности), и мотив воды (начала и конца, жизни и смерти). Таким образом, деривационный смысл выполняет поэтическую, денотативную и модальную функции.
Словоформа «самотайна» в эссе имеет авторский смысл: «самотайна» — «это тайна собственной души». В этой словоформе актуализируется внутренняя форма и подчеркивается значимость этой тайны, которая не заключена «ни в стихах, ни в друзьях», это тайна, «унесенная с собой в землю». Компонент САМО- реализует семы ʿвыделительностиʾ, ʿзначимостиʾ и ʿпринадлежности самому человекуʾ. Возможно, тайна так и не разгадана, в этом и есть ее значимость, ценность. Концепт ТАЙНА получает авторскую интерпретацию и объективируется рассмотренным окказионализмом «неисследимее». В контексте всего повествования лексемы «самотайна» и «неисследимее» актуализируют мотив непознанности каждого человека, индивидуальной тайны. Реализуется идея загадочности духовной жизни человека и невозможности ее изучения.
Интерес представляет градационный ряд «мифотворец, миротворец и мiротворец». С помощью этого ряда передается эвокативный эффект (непосредственное ощущение от героя). Словоформой «мифотворец» М.Цветаева на протяжении всего эссе характеризует М. Волошина, говорит о его произведениях как о мифотворчестве. Главным признаком мифа является «вера». В мифы верили, и в них отразилось мифологическое сознание наших предков. Мифы – это ещё и загадка, и именно таким является творчество Волошина. Лексема «миротворец» реализует значение ʿчеловек, приносящий на землю мир, согласие, поддерживающий мирʾ [там же: 364]. Контекстный смысл: ʿчеловек, способствующий своим творчеством единству и согласию, а также творящий для народа (мира)ʾ. Лексема «мiротворец» объективирует сему ʿдуховностиʾ. Контекстное значение – восстановление души творчеством. И сама морфема с графическим знаком «i» маркирует связь М.Волошина со старой дореволюционной культурой, которую он нес в своем творчестве, и которая так дорога самой М.Цветаевой. Концептуализируется оценка автором творчества М.Волошина. Именно это значение становится наиболее ценным для автора, поэтому номинация занимает завершающее место в градационном ряду. Деривационный смысл, актуализируемый корнем, выполняет когнитивную функцию.
Мифологизация своего кумира осуществляется автором и посредством такого признака, как «огнеиспускаемость». Словоформа образована от сочетания «испускать огонь». Образ огня используется в качестве символа страстности натуры героя, его импульсивности, эмоциональности. Ср. у А.С.Пушкина: огнеликий Пётр. Реализуется когнитивный механизм типизации для формирования смысла производного.
Для творчества М.Цветаевой характерно использование дефиса как авторского знака. В анализируемом эссе такой дефис становится средством кодирования и актуализации деривационных эстетических смыслов. Например: «Это был прежде всего человек со-бытийный. Как вся его душа – прежде всего – сосуществование, которое иные не глубоко глядящие называли мозаикой» [3]. У выделенного слова формируются следующие смыслы: 1) человек – событие, т.е. подчеркивается значимость Волошина и его связь с другими людьми; 2) актуализируется значение ʿбытийностиʾ, т.е. его присутствия в жизни, жизненности, существования. Префикс СО- актуализирует значения ʿсовокупности его существованияʾ (возможно, существования физического, существования в искусстве, в жизни каждого человека), ʿсопричастности Волошина к бытию людейʾ, ʿвлияния его творчества на бытиеʾ. Лексема «со-бытийный» коррелирует со словоформой «сосуществование» (в прямом значении ʿсуществование в одно и то же время, в одном и том же местеʾ [1, 1986: 653]). И, таким образом, рождается новое значение ʿсовокупности сосуществованийʾ. На уровне контекста всего произведения эти слова составляют единое смысловое поле с номинациями «самотайна» и «житая». Внутренняя форма слова реализует модально-оценочный деривационный смысл, формируя идею влияния М.Волошина на других людей.
В высказывании «Расшиблась о его неуязвимую мягкость. Это было ни мало, ни равно-душие» [3] графическим знаком актуализируются два значения: ʿмалодушиеʾ и ʿравнодушиеʾ. Для того чтобы разобраться и понять смысл этого графического разделения, мы разъясним прямое значение слов.
Малодушие – ʿотсутствие твердости духа, решительности, мужестваʾ [1,1986: 289]. Равнодушие – ʿбезразличие, безучастие, отсутствие интереса к чему/кому-либоʾ [там же: 553]. Используя дефис, автор отрицает наличие этих качеств в душе героя и актуализирует внутреннюю форму слова – компонент, изоморфный лексеме «душа». В русской культуре душа – символ высоких духовных качеств человека. Отсюда и «неуязвимая мягкость». Концептуализируется идея: неуязвимость героя обусловлена его духовными качествами, богатством его души.
Таким образом, деривационные средства актуализируют в тексте особые эстетические смыслы: когнитивные, денотативные, модальные, оценочные, этнокультурные, поэтические, эмоциональные, образные и др. Основные деривационные механизмы объективации смыслов — депрефиксация, замена узуальной морфемы, корреляционное словообразование, псевдочленение, градационные ряды (эвокация), оживление внутренней формы слова. Когнитивные механизмы актуализации смыслов — метафоризация (отождествление), метонимизация (типизация), символизация, профилирование, семантическая аппликация.
Литература
- Ожегов С.И. Словарь русского языка. – М.: Русский язык, 1986.- 797 с.
- Сидорова Т.А. Мотивированность слов фразеологизированной морфемной структуры в современном русском языке (системно-функциональный и когнитивный аспекты): монография. – Архангельск: Поморский университет, 2007. — 368 с.
- Цветаева М.И. Живое о живом (Волошин) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://voloshin.ouc.ru/marina-cvetaeva-zhivoe.html.
Сидорова Татьяна Александровна – доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры русского языка и речевой культуры Института филологии и межкультурной коммуникации Северного (Арктического) федерального университета им. М.В.Ломоносова, г. Архангельск.